Сергей Александрович Стебаков

Считается, что мир познается отраженным нашим сознанием чувствами, в том числе и за счет искусственных продолжений органов чувств. Все это справедливо только для тех редких ученых, которые имеют возможность использовать все чувства (и все известные продолжения) и весь объем своего сознания для целостного познания мира. Опыт их познания формируется в "комплексную модель мира", которая все время расширяется и перестраивается. Все остальные довольствуются более или менее упрощенной и, более или менее стабильной моделью. Задумываясь об этом, приходишь к удивительным выводам. Многие живут… "ощупью", из всех своих чувств используя только осязанье, продолженное зрением, продолженное на основании соответствия зрительного и осязательного, т.е. соответствия, которое устанавливается для близлежащих предметов и распространяется на отдаленные. Способность к "ощупыванию мира" вырабатывается еще в колыбели. Сперва мир сфокусирован в материнский сосок, а в остальном слит в какой-то недифференцированный признак дискомфортности. Сознание еще не выделилось, и оба рефлекса (сосательный и крика) обеспечиваются подсознанием. Потом мир дифференцируется совокупным пробуждением осязательных (продолженных зрением) способностей и психических (память, ассоциации, умозаключения) способностей сознания, выделенного подсознанием. Впрочем, подсознание продолжает действовать, выявляя всяческие "трансцендентные" раздражители (положительные или отрицательные). По непонятной причине младенец откликается смехом на материнское "агу", юноши и девушки стремятся сблизиться на расстояние протянутой руки и познавать друг друга (дальше действует ощупывание и сознание), еще позже подсознание побуждает людей к самоутверждению (карьеризм или героизм, мотовство или бережливость). Все это "трансцендентно" и обеспечивается подсознанием.

Вернемся к сознательному. Осязательность, как поставщик впечатлений, плюс сознательное реагирование - побуждают младенца тянуться к погремушкам, орать, когда намокли пеленки, хныкать, когда газы распирают кишки. Зарождение жажды познания связано, разумеется, с волнующим миром погремушек. С развитием личности погремушек становится все больше и больше, а способы их ощупывания и классификации совершенствуются. Разумеется, и другие чувства как-то используются. Мы слушаем музыку, нюхаем цветы, лакомимся всякими вкусностями. Мы используем слух для обмена информацией, очень чувствительны к запахам гари и разложения, очень считаемся со вкусом пищи. Но то, что наше понимание и различение оттенков звучаний, запахов и вкусов далеко отстает от анализа ощупываемого (и видимого) подтверждает приоритет ощупи в пополнении жизненного опыта. Органы непосредственного ощупывания кожными и зрительными рецепторами ограничены порогами чувствительности и слишком мелкие или слишком удаленные объекты неосязаемы и незримы. Может так же быть неосязаемость вовсе и несвязанная размерами или расстояниями. Во всех этих случаях на авансцену выходят косвенные методы познания. Они дают исследователю тот материал, который призвано обработать сознание, воспитанное вообще-то на обработке впечатлений погремушечного мира. Именно по этой причине ученые, благожелательно улыбаясь, говорят докладчику: "Все это может быть и так, но как бы это… пощупать?".

Доверие к впечатлениям, получаемым от ощупывания, настолько консервативно, что даже сравнительно глубокие мыслители, всерьез анализирующие материалы косвенных наблюдений, не создают единственную комплексную и глобальную модель мира, обогащенную результатами такого анализа, а пользуются двумя совершенно независимыми моделями. Одна из них "профессиональная", обычно локально расширяемая, в силу профессиональных требований, а другая, непосредственно вытекающая из "погремушечного опыта" и применяемая "для домашнего употребления". Эта последняя, весьма почтенная модель была единственной в эпоху великого Леонардо и тогда еще не обладала пороком закостенелости. Согласно этой модели, мир есть пустое пространство, которое Творец заполнил осязательными материальностями, находящимися в твердом, жидком или газообразном состоянии. Ограниченная часть твердой среды называется "тело", газообразной среды - "облако", а в случае жидкости эта часть рассматривается вместе с границами и называется "океан", "река", "вода в графине" или еще как-нибудь. Исследование сосредоточилось сперва на телах, они обладали различной плотностью, и более плотное могло проникать в менее плотное (например, гвоздь в дерево, копье в живую плоть и т.д.). Тела одинаковой плотности были несовместимы и не деформировались одно другим, и это использовали для перемещений тел, стараясь одни из них тянуть или толкать другими. Изобретение весла и паруса, а потом водяных и ветряных мельниц включило все три состояния материи в общую теорию. И так модель мира дожила до Ньютона. Модель имела много пробелов, например, проблему огня, проблему астрономических объектов, наконец, проблему жизни. Но небо было далеко, проблема огня сводилась к проблеме осторожного с ним обращения или его военного применения, а что касается жизни, то много ли известно о ней и в наше время? Модель казалась приемлемой. Ньютон решил сравнить механизм часов с небесной механикой и обратил внимание на гравитационное поле, небезызвестное еще со времен Икара и даже раньше. Потом вспомнили о магнитном и электрическом полях, потом стали размышлять об их единстве и геометрической природе, а затем оказалось, что вся осязаемая материальность сводится к малопонятным "искривлениям пустоты", которую желающие могут считать заполненной неким, вовсе ни на что не похожим, "эфиром". Трезвый ученый, укусив себя за палец, для проверки реальности собственного существования, решил, что одно дело лекции, читаемые терпеливым студентам, а другое - это сочность "бифштекса натурального", живая "плоть женских округлостей, "травушка-муравушка" родной земли и вообще все то, что надо, не придуриваясь, "брать так, как оно есть". Так и появились две модели мира (одна на службе, другая дома). Ну а как быть тем, кого нельзя назвать "трезвыми учеными"? Например, мне, который никак не "трезвый" (хотя и непьющий), да и вообще не ученый? Я не могу блуждать между двух моделей, не могу из-за разделяемого мною предрассудка относительно "единства мира". Уж если решили, что "искривление пустоты", то на этом и стойте, а если не доверять научным выводам, то к чему затраты на гигантские ускорители, радиотелескопы, космические зонды. Кстати, как чувствуют себя сторонники "модельного дуализма", когда, находясь на борту авиалайнера, они слышат, что по техническим причинам посадка будет проходить в необычных условиях, а потом взволнованная стюардесса начнет проверять, как пассажиры пристегнулись ремнями? Не захочется ли им осознать происходящее, как изменения в искривлениях пустоты, а не как быстрое проникновение более плотных тел в менее плотные? Не будем чрезмерно драматизировать описанную ситуацию ("дело житейское", "все там будем" и т.д.). Представим себе кошмарную ситуацию, в которую попадает "модельный дуалист", когда очередное локальное расширение "профессиональной модели" задевает чужие "профессиональные модели", когда проблема расширения становится глобальной и когда несоответствие "профессиональной" и "бытовой" моделей превращается в вопиющий конфликт. Можно примириться с неизбежностью смерти, но со страхом смерти примириться нельзя. Самолетные аварии не слишком драматичны, поскольку всегда возможно "не одно, так другое". Но то, что "дуалист" лезет в самолет, не подготовленный к аварийной возможности, - это кошмарно. Кошмарно и то, что научный прогресс задерживается из-за тупого консерватизма "дуалистов". Список тупиков современной науки огорчителен, но можно напрячь фантазию, активизировать усилия, усилить финансирование, наконец, набраться терпения… Но как быть с "дуалистами", всерьез доверяющими только тому, что ощупывается, познающим подобно исследователям погремушечного мира. Рассказав на лекции о таких плотностях материи, в сравнении с которой наша собственная плоть подобна легчайшему туману, преподав навыки многомерного мышления, согласно которому "трехмерная тень" хотя и солиднее, но не более внушительна, чем тень двумерная, дуалист "приходит в себя" и вновь обретает сознание своей физической и геометрической исключительности и самоутверждается с сознанием преувеличенного самоуважения. Обойтись без таких ученых, к сожалению, нельзя, их слишком много, но "чего под кожей нет, того к коже не пришьешь". Как же быть?

С.А.Стебаков